Наши любимые бабушки. Ни от кого не секрет, что наши бабушки и дедушки к старости порой становятся ворчливы, чересчур критичны и просто достают окружающих своими нотациями и нравоучениями. И выносить это бывает трудно, а порой так и просто невозможно. Тем не менее, мы не должны забывать о том, что происходит это, чаще всего, от недостатка общения. Ведь каково это: столько лет вести активный образ жизни, а потом засесть дома — со всеми своими недомоганиями.
Значимость наших любимых бабушек
С утра домочадцы уходят на работу и учебу, а пожилой человек на целый день остается один. И понятное дело: как только все возвращаются, ему просто не терпится поделиться всем наболевшим. Хочется почувствовать свою значимость, убедиться в том, что тебя по-прежнему уважают и ценят. И если родные отмахиваются, просят оставить их в покое, мол, устали на работе, старики, конечно, сильно обижаются. Ведь самое тяжелое для них — ощущать себя выброшенными из жизни, ненужными. Наверное, самым лучшим выходом будет, если вы сумеете придумать какое-то занятие для престарелого родителя, сумеете занять его чем-то интересным и полезным, чтобы он не чувствовал себя одиноким. К примеру, в каждом районе существуют социальные службы, которые организуют досуг пожилых людей, организовывают для них нечто вроде клубов по интересам.
Забавные случаи наших бабушек
Но сколько известно забавных случаев, когда наши бабушки, рассматривая современную жизнь сквозь призму своих понятий и убеждений, попадают во всякие курьезные ситуации. И тут главное — не пытаться, во что бы то ни стало переубедить их, а отнестись ко всему с пониманием и юмором.
Джинсы с дырками на коленках
Например, как-то раз моя одноклассница Даша купила себе джинсы. В то время очень модные — драные, с дырками на коленках. Покупала она их в фирменном магазине на честно накопленные карманные деньги, дорого, да, но ведь это же для себя любимой. Но вот «выгулять» обновку она успела только один раз. Поскольку ее бабушка, приехавшая из деревни погостить у родных, нашла эти самые джинсы висящими на спинке стула и… заботливо и аккуратно их заштопала. А потом еще вручила офигевшей внучке пятьсот рублей на «новые штаны».
Мало того, вечером бабуля устроила настоящую головомойку родителям Даши, причем не выбирая выражений, ведь всегда была скора на расправу и остра на язык, а внучку свою любила без памяти. Дескать, совести нет совсем, сами жрете в три морды, вино дорогое хлещете, а ваш единственный ребенок в рваной одежде ходит! Ну, что вы за родители такие? Потом, совсем уж распалившись, еще и отхлестала отца семейства полотенцем с криками: «Разве так я тебя воспитывала? Ленина на тебя нет, империалист!» И ушла пить валокордин. В общем, и смех, и грех.
Даша рассказывала, что ей, конечно, было тогда очень жалко испорченных штанов, но ради спокойствия любимой бабули она и вида не показала, что расстроена — на оборот, поблагодарила бабушку и крепко ее расцеловала.
Нравственность местной молодежи
Или другой пример. Нашей соседкой по даче была Антонина Васильевна. Раньше она работала школьной директрисой, а, выйдя на пенсию, решила быть поближе к природе — почти весь год безвылазно сидела на даче. Но, видимо: годы руководства дарили старушке иллюзию, будто она — орган законодательной власти. Поэтому Антонина Васильевна, никогда не теряла бдительности: неусыпно следила за нравственностью местной молодежи. Этой самой молодежью, поскольку судьба отвела Антонине Васильевне дачный участок через забор с нашим, как раз и были мы с сестрой.
Едва открывалась дверь нашего дачного дома, как в окне коттеджа Антонины Васильевны шевелилась занавеска и появлялось ее лицо. Пока мы шли до калитки, взгляд соседки непременно сопровождал нас. И когда мы проходили мимо ее участка, старушка, уже одетая и причесанная, стояла у своего забора и была готова начинать воспитательный процесс.
— Мария, — говорила старушка Антонина Васильевна строго. — Ваш сарафан слишком короткий. Это неприлично: появляться в подобном виде.
— Ну что вы, — отвечала я. — Это не сарафан короткий, а ноги у меня слишком длинные.
— Мария, по-моему, вы не правы! — поджимала губы Антонина Васильевна, но продолжала допрос: — Что думают ваши родители по поводу такого наряда? Они вообще думают о вас, ваши родители? Откуда у вас этот сарафан?
— Мама и папа мой сарафан вполне одобряют, — отвечала я.
Вежливость все же не позволяла дерзить пожилой соседке, хотя на языке у меня в тот момент вертелись довольно крепкие слова. То же самое происходило и с Асей. Однажды мы с сестрой возвращались из местного магазина, а Антонина Сергеевна как раз шла нам на встречу — видимо, в тот же магазин. Заприметив нас, соседка заметно оживилась — в тот раз наряды наши оказались, по ее мнению, просто за пределами добра и зла. На мне была короткая летняя юбочка и топик, а на моей сестре — коротенький джинсовый комбинезон.
Торопясь высказать нам, свое мнение на этот счет, Антонина Васильевна прибавила шагу, лишь бы поскорее потешить свои руководящие навыки. Мы с Асей даже успели посовещаться накоротке и придумать пару остроумных ответов, когда Антонина Васильевна, слишком поторопившись, споткнулась и повалилась вверх ногами в придорожную канавку. Нет, никто и не думал над этим смеяться, мы с сестрой поспешили на помощь.
Антонина Васильевна лежала на спине, интенсивно шевеля тонкими ножками и ручками, торчащими из довольно упитанного туловища, но никак не могла подняться.
Так как я была повыше и покрепче, чем Ася, тут же спустилась в канавку, схватила старушку за руки и начала тянуть. Но уже через секунду я валялась рядом с Антониной Васильевной и просто задыхалась от хохота. Почему, спросите вы? Так ведь первое, что я услышала, протянув руку потерпевшей, было: «Мария, ваша юбка могла бы быть и подлиннее…»
Обследование в столичную клинику
У моей бабушки однажды возникли проблемы со здоровьем, семейным советом решено было отправить ее на обследование в столичную клинику. А сопровождать бабулю вызвалась я. Бабушка моя, долгих ей лет жизни, старушка весьма веселая. Посмеяться она очень любит, причем делает это так заразительно, что даже если вам не было смешно, после того как она начнет хохотать — непременно станет.
С бабусей у меня чудесные отношения. И вот мы собрались с ней в столицу. Свободных билетов на нужное нам число уже не было, пришлось покупать какими-то окольными путями через знакомых — на билетах значилось «места указывает проводник». «Ну, хорошо, хоть какие-то достались! Уж как-нибудь устроимся, — сказала мне бабушка, разглядывая полученные билеты. — Машуля, ты подумай только, в Москву с тобой едем! Ведь здорово же?»
Проводник указал нам места: верхнее обычное и верхнее боковое в одном пролете плацкарта — других не было. Недолго думая, я взяла себе боковушку, а бабушке помогла забраться на ее полку, где она тут же вынула сложенную газету и принялась разгадывать кроссворд. Я же, немного переведя дух и осмотревшись, обнаружила, что в этом вагонном проеме мы с бабулей оказались не единственные с такой степенью родства: на нижних полках разместились бабушка и внук лет двадцати, то есть одного возраста со мной. И как раз в момент нашего появления та старушка предлагала внучку различные деликатесы. Увы, я, похоже, спутала все планы бедного паренька. Любовь, видимо, обрушилась на него нежданно-негаданно. Причем объектом чувств стала именно я. В смятении парень решительно отложил сдобную булочку и принял самый суровый и независимый вид. К сожалению, его бабушка не поняла такую резкую перемену. Не заболел ли ребенок? Почему не хочет кушать? Старушка не на шутку забеспокоилась.
Порывшись в большой дорожной сумке, она извлекла на свет новую порцию угощений.
— Сашенька, вот тут у меня колбаска, сырок… Вот огурчики. Курочка. Специально для тебя готовила. Покушай!
Сашенька, изображая разочарованного в жизни байронического героя, лишь покачал головой и со вздохом отвернулся к окну. Это еще сильнее взволновало бабушку, которая снова принялась рыться в сумке.
— Кефир домашний! — возвестила она, доставая банку с пластиковой крышкой. — Сашенька, выпей кефирчику!
Отрок, пламенея челом и алея ланитами, впервые открыл рот и мученически выдавил из себя:
— Нет, не хочу…
— Ну, как это «нет»? Как это «нет», Сашенька? — чуть ли не со слезами запричитала его бабушка. — Надо! Тебе надо попить кефира!
— Зачем? — с вызовом бросил внук, решив перейти в наступление.
— Как зачем? — изумление бабушки было неподдельным. — Затем, чтобы в животе у тебя все размокло!
Стерпеть такое Сашенька уже был не в силах. «Юноша бледный, со взором, горящим» вскочил со своего места и возопил в отчаянии:
— А я не хочу! Не хочу, чтобы мокло! — и выбежал в тамбур.
На верхней полке беззвучно хохотала моя бабуся, прикрывая рот газетой с кроссвордами. Потом я помогла ей спуститься, и мы пили квас с сухариками. А мой несостоявшийся герой лежал лицом к стене и почти не шевелился. Кстати, предложить моей бабушке поменяться с ним местами ему, похоже, даже не пришло в голову — видимо, четко усвоил, что дите должно лежать на нижней полке.
Бабушки у подъезда
Когда я только вышла замуж, мы с супругом год снимали квартиру в доме с настоящими «бабушками у подъезда». Как взъерошенные сердитые воробьи, они целыми днями сидели на скамейках и вершили строгий и правый суд над жителями.
Вон та девушка — точно гулящая, потому что в туфлях на высоченных каблуках ходит, а этот парень — вор и наркоман, ведь худой и всегда хмурый, а с ними, с бабушками, не здоровается. Но больше всего они почему-то не любили готов. Просто терпеть их не могли. Ненавидели самой черной ненавистью и крыли их почем зря каждому соседу. Сначала мы с мужем пропускали всю эту информацию мимо ушей, но со временем нам стало любопытно. Дело в том, что все это происходило в Махачкале, где с готами как-то исторически не сложилось. Во всем городе едва ли нашлось бы два или три несчастных представителя этой субкультуры. Да и то вряд ли. Когда и где они успели так крепко насолить нашим бабкам, было совершенно непонятно…
И вот однажды, поздоровавшись с нашими блюстителями нравственности и выслушав очередной поток жалоб на проклятых готов, мы решили-таки все выяснить:
— Дарья, — робко спросила я у самой большой и сердитой бабки, — а что не так с готами-то?
— Да сколько же можно такое терпеть, Маша? — сразу заволновалась та, — руки бы им, проклятущим, повыдергивать! Ну, ничего, скоро мы найдем управу!
Затем нам, неразумным, все-таки объяснили, чем так провинились несчастные готы. И, надо сказать, в тот день они открылись нам с мужем с совершенно новой стороны. Мы значительно расширили свои знания об этой субкультуре. В общем, оказалось, что Дарья Гусейновна и ее братия ненавидят готов за то, что те по ночам коварно и вероломно… разрисовывают маркерами скамейки! Такие вот они злодеи! Почему старушки решили, что это делают именно готы, так и осталось для нас тайной.
К счастью или нет, но мы всегда остаемся для своих родителей детьми. Это не зависит ни от нашего возраста, ни от общественного или семейного положения. Когда я еще была школьницей младших классов, собирающей наклейки и переводные картинки, мне довелось ходить к репетиторше по русскому. Анна Александровна, бывшая преподавательница, интеллигентная пожилая дама, жила в частном доме с собакой, попугаями и мамой — Тамарой Алексеевной, разумеется, еще более пожилой и не менее интеллигентной. Несмотря на просто космический, по моему тогдашнему мнению, возраст, Тамара Алексеевна могла похвастаться на редкость крепким здоровьем и разумом.
Кроме того, старушка была весьма деспотичного нрава и держала свою дочь в строгости и обходилась с ней сурово. Поэтому я часто становилась невольным свидетелем их споров. Дискутировали они, разумеется, в другой комнате, но стены в доме были тонкие, так что мне было хорошо слышно, как моя Анна Александровна отчаянно вскрикивает: «Мама, ну, ради бога! Это уже просто невыносимо! Перестань меня контролировать! Конечно, я знаю, что делаю: мне семьдесят пять лет, мама!» Но даже если пожилые родственники начинают чудить, я твердо уверена: задача близких — скрасить их годы любовью и заботой. Ведь они в свое время сделали для всех не столько хорошего!
